— Вы видели ее раньше? До седьмого октября?

— Нет.

— Вы последовали за той женщиной, которая вышла из вашего дома седьмого октября?

— Да, я пошла за обвиняемой.

— С какой целью?

— Хотела выяснить, кто она такая.

— Это была единственная причина?

— Да.

— Вы хотели только разглядеть ее?

— Да.

— Л потом собирались повернуть обратно?

— Да.

— Вы продолжали следить за ней после того, как она села в машину?

— Да.

— Из ваших слов можно понять, что вы не успели ее хорошо разглядеть, это так?

— Я отлично разглядела ее.

— Но вы только что утверждали, что собирались повернуть назад после того, как рассмотрите ее, и не повернули.

— Ну… мне просто хотелось взглянуть на нее вблизи, и я совершенно уверена в том, что говорю.

— Совершенно уверены?

— Да.

— А если бы она не села в машину, вы бы пошли и дальше?

— Думаю, что да.

— У меня все, — улыбнулся Мейсон.

— На этом, ваша честь, обвинение прекращает допрос свидетелей, — объявил Гамильтон Бюргер.

Судья Даккер нахмурился и промолчал.

— Защита ходатайствует перед судом рекомендовать присяжным вынести оправдательный приговор, — сказал Мейсон, — так как все доказательства и улики — сплошные домыслы и подозрения.

— Суд не намерен, — постановил судья Даккер, — комментировать представленные показания и пока отклоняет ходатайство защиты. После того как защита изложит свою точку зрения по данному делу, вопрос факта будет определен присяжными. В настоящее время, учитывая ходатайство защиты, суд самым тщательным образом рассмотрит доказательства обвинения. Суд не собирается комментировать эти доказательства; вместе с тем он отклоняет предложение защиты. Суд объявляет о перерыве в его работе. Заседание суда возобновится в четырнадцать часов, на нем защита представит свои доводы. Тем временем суд напоминает присяжным, что они не вправе обсуждать данное дело и допускать его обсуждение в их присутствии, а также формировать или выражать свое собственное мнение до тех пор, пока им окончательно не будет представлено на рассмотрение это дело. Итак, — закончил свое выступление судья, — объявляется перерыв.

— Стефани, — быстро повернулся адвокат к обвиняемой, — вы должны начать давать показания. Вы должны отрицать убийство Джорджа Кассельмана.

Она энергично замотала головой:

— Я не стану это делать.

— Но вы должны сделать это, иначе вас обвинят в убийстве. В свете показаний, касающихся убийства вашего отца, присяжные не вынесут смертный приговор, а признают вас всего лишь виновной. Тот факт, что на вашей туфле оказался след крови, и тот факт, что след от набойки на ней оказался аналогичен…

— Извините меня, мистер Мейсон, я не стану давать показаний.

— Почему? — продолжал настаивать Мейсон. — В вашем прошлом есть что-то такое, чего вы боитесь? Вас не привлекали раньше к судебной ответственности?

Она опять покачала головой и ответила:

— Я не стану вам ничего говорить, мистер Мейсон. Пусть со мной делают что угодно, но я не стану давать показаний.

— Стефани, но это совершенно невозможно. Я собираюсь вызвать вас как свидетеля.

— Если вы это сделаете, я просто откажусь идти.

— Хорошо, это уже лучше, чем ничего. По крайней мере, у меня появится зацепка.

— Мисс Фолкнер, нам пора, — сказал помощник шерифа.

Глава 19

Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк заканчивали свой завтрак, сидя в отдельном кабинете уютного ресторанчика, неподалеку от зала суда, когда раздался быстрый стук в дверь и в следующую секунду на пороге возникла возбужденная Герти, которая принимала посетителей в конторе адвоката.

— Мистер Мейсон, мистер Мейсон! — воскликнула она. — Мэри Барлоу сидит у нас в конторе… Господи, как ее разнесло… Наверняка будет тройня! Ей надо сидеть дома… Я говорила… Я предупреждала ее…

— Погоди, погоди, Герти, — остановил ее Мейсон. — Успокойся. Давай все по порядку.

— Мэри решила навести порядок в делах Гарвина. Так вот, она стала просматривать старые папки… ну те, которые в шкафу….

— Понятно. Что же она там нашла?

— Испачканные кровью полотенца, — почти шепотом произнесла Герти, — которые мистер Гарвин оставил там в день убийства.

— Что?!

— Да, да. На них засохшие пятна крови и штамп того дома, где жил Кассельман. Их кто-то спрятал там, и Мэри испугалась, что… в общем, она не хотела, чтобы кто-то узнал про это, и велела мне разыскать вас и спросить, что ей делать. Вы знаете, как она относится к мистеру Гарвину, но она не может вот так просто сидеть и ждать, что Стефани посадят в тюрьму. Она не знает, что же делать… бедняжка… она совершенно расстроена и…

— Ладно, Герти, успокойся. Садись и выпей кофе…

— О Боже! Я так переживаю, мистер Мейсон. Выходит, Гомер Гарвин на самом деле убил Джорджа Кас-сельмана и Стефани Фолкнер знает это. Она его любит и потому отказывается давать показания.

— Постой, постой! — воскликнул адвокат. — Твоя сумасшедшая идея натолкнула меня на одну мысль.

Делла Стрит бросила на Перри Мейсона предостерегающий взгляд.

— У нее ведь всегда полно романтических идей! Дай ей пуговицу — тут же пришьет к ней романтический костюм.

Перри Мейсон встал из-за стола и принялся расхаживать по комнате.

— Черт побери! Это, конечно, старомодно… рассчитано на дешевый эффект, но должно сбить с толку окружного прокурора… Ничего другого у меня больше нет…

Герти повернулась к Полу Дрейку.

— Да… еще звонили из вашей конторы. Вы там страшно нужны.

Пол Дрейк попросил официанта принести к нему аппарат. Мейсон продолжал взволнованно расхаживать по комнате.

— Что вы задумали? — спросила Делла.

— Я вызову Стефани Фолкнер как свидетеля. Она откажется. Я стану настаивать. В суде разыграется сцена. Я прикажу ей занять свидетельское место. Она опять откажется. Тогда я обращусь к присяжным с проникновенной речью… скажу, что Стефани Фолкнер знает, что человек, которого она любит, убил Джорджа Кассельмана и… Хотя… нет… нет… Делла! Я знаю, что делать. Знаю!

— Что?

— Полиция так и не нашла пулю, которая попала не без моей помощи в стол младшего, — рассмеялся Мейсон. — Так вот, мы используем эти полотенца.

— Ну говорите, — нетерпеливо спросила Делла, которой передалось волнение шефа, — что вы собираетесь сделать?

Пол Дрейк, слушая, что ему говорят по телефону, недовольно проворчал, прикрывая ладонью руки правое ухо.

— Не шумите так, ребята. Говорят что-то важное.

— Делла, — негромко продолжал Мейсон, — я заявлю, что младший действительно отвез револьвер, называемый «револьвером младшего», Стефани Фолкнер, а та обнаружила отсутствие одного патрона в револьвере, который передал ей Гомер-старший, то есть «револьвере из кобуры». Тогда она решила, что старший убил Кассельмана, и вместо того, чтобы оставить «револьвер младшего» на столе, куда он его положил, она схватила это оружие и спрятала у себя в комнате. Затем взяла револьвер с одним отстрелянным патроном, тот, который накануне вечером дал ей старший, положила его на стол. Клянусь Богом, что так и было.

В конце концов, Делла, во всей этой истории недостает одного револьвера. Гомер-старший передал Стефани Фолкнер «револьвер из кобуры» вечером, когда произошло убийство, Гомер-младший отдал ей свое оружие по моему предложению на следующий день.

Полиция провела обыск у нее на квартире, но обнаружила только один револьвер. И, обнаружив его, прекратила поиски.

Нет, клянусь Богом, я осложню им жизнь из-за этого пропавшего револьвера. Я приплету сюда романтическую теорию Герти. Я произнесу перед присяжными сногсшибательную речь. Я потребую, чтобы суд заставил мою клиентку давать показания… Черт возьми, я устрою в суде такой фейерверк, что меня надолго запомнят.

Я также потребую, чтобы сержант Голкомб дал показания. Я напомню ему, что, как только он обнаружил оружие в квартире Стефани, тут же бросился в лабораторию. Установив, что оно является орудием убийства, он пришел в такое возбуждение, что провел обыск у нее на квартире только девятого числа. Мы совершенно точно знаем, что делала Стефани, как только ушел младший, — она положила на стол «револьвер из кобуры» и спрятала «револьвер младшего». К тому времени, когда полиция приехала к ней вторично, она надежно спрятала оружие — для этого у нее было вполне достаточно времени. Только так я могу все объяснить.

Она догадалась, что старший убил Кассельмана, и подменила револьверы. Я знаю, что Гарвин встречался с Кассельманом в начале девятого. Возможно, обороняясь, он застрелил его. Потом, когда в половине девятого пришла Стефани, она увидела, что Кассель-ман мертв… Она ступила в лужу крови… вышла черным ходом… Проклятие, Делла!.. Потом она заметила машину Кассельмана, отъезжающую от дома. Она знала об их встрече. Все сходится.

Полиция наломала дров, проводя расследование… В результате под подозрение попала Стефани, и именно она совершила эту подмену. Как я мог проглядеть это, Делла! Мы все ходили вокруг да около, и никому не пришло в голову, что все дело в том оружии, которое не удалось найти полиции.

— Ну, шеф, — восхищенно прошептала Делла, — если вы с таким же пылом все это изложите присяжным, успех обеспечен.

— Обеспечен! В худшем случае они не придут к единому мнению и не признают ее виновной… И все благодаря романтической и мечтательной Герти… С меня коробка конфет — сегодня же, как только закончится заседание.