— Да, был.

— Вы не ступили им умышленно в лужу крови в квартире Джорджа Кассельмана, проживавшего в комплексе «Эмброуз», что на Кристин-Драйв, дом 948, в том месте, где уже имелся запекшийся отпечаток ноги?

— Вопрос отводится, как недопустимое, не относящееся к делу и несущественное доказательство, — быстро вставил адвокат.

— Возражение отклоняется.

— Я отказываюсь отвечать, — заявил свидетель.

— На каком основании?

— На том основании, что ответ может быть истолкован как повод для моего обвинения.

— Ваша честь, прошу приобщить это доказательство к делу.

Судья Даккер секунду поколебался, потом сказал:

— Если у защиты нет возражений, просьба удовлетворена.

— Вы заходили в квартиру номер 211 по вышеуказанному адресу вечером седьмого октября? — продолжил Бюргер.

— Да.

— В котором часу?

— Около одиннадцати.

— Вы не уничтожали преднамеренно отпечатки пальцев с определенных предметов с помощью куска материи или еще каким-либо другим способом?

— Я отказываюсь отвечать на этот вопрос на том же основании.

Гамильтон Бюргер, видя, с каким вниманием прислушиваются присяжные к происходящему, и отлично понимая, как подобные ответы свидетеля могут расцениваться, усмехнулся.

— Вы давали или одалживали указанный револьвер обвиняемой седьмого октября для того, чтобы она могла защитить себя?

— Да, давал.

— Это тот самый револьвер, который я вам сейчас предъявляю и который зарегистрирован под номером 30?

Гарвин осмотрел переданное ему оружие.

— Думаю, это он. Да, определенно он.

— Я попросил бы вас детально описать свои действия в тот вечер.

— Я вернулся из Лас-Вегаса, поехал к себе в контору, где принял душ и переоделся.

— Ваши последующие действия?

— Если суд позволит, — прервал Гарвина адвокат, — я категорически возражаю против данного вопроса, поскольку все последующие действия свидетеля в тот день носят недопустимый, не относящийся к делу и несущественный характер, за исключением двух фактов, которые свидетель уже подтвердил, а именно: что он был в квартире Кассельмана около одиннадцати часов и что передал обвиняемой указанный револьвер.

— Но они могут оказаться весьма существенными, — возразил Бюргер.

— В таком случае докажите, что они являются существенными.

Судья Даккер нахмурился.

— Ситуация довольно щекотливая. Суду вполне понятно, чего добивается обвинение от свидетеля, поскольку элемент времени может здесь играть определенную роль.

— Однако, — возразил в свою очередь Мейсон, — свидетель мог совершить такие действия, которые не имеют никакого отношения к данному делу.

— Суд принимает возражение, — постановил судья Даккер, — хотя вопрос остается спорным. Совершенно очевидно, что свидетель твердо решил воспользоваться своей привилегией, гарантируемой Конституцией США, и не давать показания, которые впоследствии могут быть истолкованы против него. При данных обстоятельствах, я думаю, суд вправе ограничить допрос свидетеля, учитывая также, что на их основании строится обвинение. Если, конечно, тут нет сговора между обвиняемой и свидетелем.

— Очень хорошо, — сказал Гамильтон Бюргер, — аспекты его деятельности будут уточнены с помощью других свидетелей.

Он несколько минут консультировался с Хендри, потом сказал:

— Откуда вы взяли револьвер, который имеет номер 33?

— У меня был магазин спортивных товаров. Будучи его владельцем, я взял из него три револьвера.

— Что вы сделали с этим оружием?

— Два револьвера оставил себе, один отдал сыну.

— А как вы поступили с теми, которые оставили себе?

— Один, который я ношу в кобуре, всегда при мне, а второй лежит в сейфе на работе.

— Давайте условимся: оружие, переданное сыну, будет называться «револьвером младшего», то, которое хранится у вас в сейфе, — «револьвером из сейфа», а третье — «револьвером из кобуры», — предложил Гамильтон Бюргер. — Итак, после того, как вы передали обвиняемой «револьвер из кобуры», вы вернулись на работу, открыли сейф и положили «револьвер из сейфа» в кобуру?

— Возражения по вопросу имеются? — спросил судья Даккер.

— Нет, — ответил Мейсон.

— Хорошо, — заметил судья, — но мне кажется… Впрочем, если нет возражений, я разрешаю свидетелю отвечать.

— Вы так поступили? — спросил Гамильтон Бюргер.

— Да, сэр, так.

— В тот же вечер?

— Да, сэр.

— В котором часу это происходило?

— Примерно… Примерно без пяти одиннадцать.

— После этого вы вернулись в квартиру обвиняемой?

— Да, сэр.

— Скажите, в этом случае у вас была возможность снова осмотреть «револьвер из кобуры», вещественное доказательство номер 30?

— Да, сэр.

— Где он лежал?

— На кровати, под подушкой.

— Вы его осмотрели?

— Да, сэр.

— Вы его держали в руках?

— Да, сэр.

— Вы не заметили, был ли произведен выстрел из револьвера, переданного вами обвиняемой?

— Возражаю против данного вопроса, так как он является наводящим, недопустимым, не относящимся к делу и несущественным.

— Возражение отклоняется.

— Повторяю свой отвод на том основании, что вопрос ставит свидетеля в такое положение, когда он будет лишен права что-либо отрицать.

— В таком случае, — заметил судья, — отвод принимается. Обвинению предлагается продолжить свой допрос.

— Хорошо, тогда я задам вопрос в иной форме, — согласился Бюргер. — Когда вы вторично увидели револьвер в квартире обвиняемой, что навело вас на мысль осмотреть барабан оружия?

Свидетель заерзал на стуле.

— Вы принесли присягу, — грозно напомнил Гамильтон Бюргер. — На этот раз в моем вопросе нет ничего такого, что могло быть поставлено впоследствии вам в вину. Мне только хотелось знать, осматривали ли вы револьвер?

— Да, сэр, осматривал.

— Что вы заметили?

— Что в барабане нет одного патрона.

— В каком состоянии находился револьвер, когда вы передали его обвиняемой?

Свидетель опять заколебался, не зная, как быть.

— Барабан был полон, — ответил он наконец.

— Вы знали об этом?

— Да.

— Откуда же?

— Перед отъездом из Лас-Вегаса я полностью его перезарядил, так как полагал, что он может понадобиться мне.

— Это было связано с вашим визитом вечером того же дня к обвиняемой, которая могла воспользоваться этим оружием и убить Джорджа Кассельмана, не так ли?

— С разрешения суда возражаю, — громко произнес Мейсон, — в связи с тем, что вопрос является недопустимым, не относящимся к делу и несущественным. Кроме того, он связан с нарушением профессиональной этики со стороны обвинения. Обвиняемой нельзя вменять в вину показания этого свидетеля, что бы он ни говорил или какие-либо суждения он ни высказывал.

— Возражение принято, — объявил судья Даккер. — Обвинение, безусловно, должно отдавать себе отчет в том, что соображения свидетеля не имеют никакого отношения к делу. Опрос вообще ведется удивительным образом. Суд полностью осознает, что дело не свидетеля, а обвиняемой, поэтому ее виновность или невиновность может быть установлена исключительно с помощью показаний и улик. Присяжные должны полностью игнорировать данный вопрос окружного прокурора, а также любые выводы, которые могут быть сделаны жюри на основании этого вопроса. Но продолжайте, мистер окружной прокурор.

— У меня все, — заключил Гамильтон Бюргер с торжествующей улыбкой.

— Минутку, — поднялся Мейсон. — У меня вопрос к свидетелю. С какой целью вы передали револьвер, фигурирующий под номером 30, обвиняемой?

— Я передал его ей потому, что она обручилась с моим сыном. Я надеялся, что она будет моей невесткой. Потом, когда помолвка расстроилась, понял, что люблю ее.

Стефани Фолкнер, сидевшая позади Мейсона, поднесла к глазам платок и заплакала.

— Я хочу понять одно, — сказал Мейсон. — До седьмого октября текущего года не располагали ли вы информацией, которая подтвердила бы, что убийцей Глейна Фолкнера является Джордж Кассельман?

Этот вопрос произвел на присяжных впечатление, подобное удару электрического тока.

— Ваша честь, ваша честь! — закричал Гамильтон Бюргер, вскакивая на ноги и отчаянно жестикулируя. — Вопрос является недопустимым со стороны защиты. Задавая его, противная сторона нарушает профессиональную этику. Это неправильный перекрестный допрос. Он не имеет никакого отношения к нашему делу.

— Возражение принимается, — поддержал прокурора Даккер.

Мейсон улыбнулся.

— В таком случае, свидетель, скажите: не сообщали ли вы обвиняемой седьмого октября, что, на ваш взгляд, ее отца убил Джордж Кассельман?

— Обвинение возражает на том же основании! — воскликнул Бюргер.

— Возражение принято, — снова поддержал прокурора судья.

— Постойте, — сказал Мейсон. — Обвинение ведь задавало свидетелю вопросы, связанные с обстоятельствами вручения револьвера обвиняемой, стало быть, я имею право знать весь этот разговор.

— Свидетель может отвечать на вопрос, — объявил судья Даккер, — при условии, что его показания не будут противоречивыми.

— Да, сэр, — ответил Гарвин. — Я сказал ей, что убежден, что Кассельман убил Глейна Фолкнера и он может угрожать ей. Для самообороны я передал ей оружие и рекомендовал держать все время его под рукой, так как намеревался собрать улики против Кассельма-на, достаточные для его ареста.

— Благодарю вас. Пока все, — сказал Мейсон.