Но совместное с Муни дело ничего не дало. Как Гарри и предвидел, жители Сохо предпочитали зарабатывать деньги, а не тратить их на портреты. Увеличенный снимок Муни не привлек ничьего внимания.

– С такой мордой, – усмехнулся Муни, – можно распугать всех клиентов.

Но Гарри знал, что портрет получился замечательный. Он понял: это еще раз доказывает, что он незаурядный фотограф. Поэтому отказался убрать портрет с витрины. Он вернулся к своей прежней работе и снимал прохожих на улицах. Том и Джон больше не работали на них. Дорис отказалась уйти, предпочитая жить на половину зарплаты в ожидании лучших времен. Муни все время предрекал катастрофу и предлагал закрыть фотостудию. Потом пришла удача. Однажды Гарри находился в конторе вместе с Муни. Шел дождь, и Гарри думал, выходить на работу или нет, когда элегантный мужчина остановился перед портретом Муни. Гарри с завистью посмотрел на него. Тот был одет со вкусом. Ему было не больше сорока лет, и у него был вид преуспевающего человека.

– Кто сделал этот портрет? – спросил незнакомец, подходя к ним.

– Я.

– У вас есть еще такие же?

– Нет, к сожалению. Я только начал работать в этом жанре.

– Не хотели бы вы делать портреты для меня? Может быть, вы слышали обо мне, если интересуетесь театральной жизнью.

Гарри взял визитную карточку, которую ему протянул неизвестный.

Аллан Симпсон! Самый известный режиссер в Лондоне!

– Да, разумеется, мистер Симпсон.

– Хорошо. Приходите после полудня в наш театр со своим материалом, и сделаем несколько пробных снимков. Если портреты получатся, мы сможем договориться.

Это произошло три месяца назад, и теперь Гарри работал у Симпсона, получая двадцать пять фунтов в неделю. Это было почти невероятно. Гарри с трудом верил в свою удачу. Каждый раз, когда Симпсон запускал новый спектакль, было много работы. Но в промежутках между спектаклями Гарри практически нечего было делать. Но он подписал с Симпсоном контракт, в котором оговаривалось, что Гарри нигде не будет больше работать. Поскольку он был обязан удаче благодаря портрету Муни, то добился у Симпсона, чтобы и Муни взяли на работу за пять фунтов в неделю. Гарри добавлял ему еще пять фунтов из своего заработка, и Муни занимался установкой прожекторов. Гарри также нанял и Дорис, которой платил пять фунтов в неделю из своего кармана, и у него еще оставалось пятнадцать фунтов, больше, чем он зарабатывал до этого. Ему удавалось экономить несколько фунтов каждую неделю. Он сохранил свою комнату у миссис Вестерхэм, и единственным его серьезным приобретением стал маленький «Морис», купленный по случаю за тридцать четыре фунта. Это была не лучшая покупка, так как машина постоянно ломалась. Однако он ездил на ней, когда у него была работа ночью, и теперь вот подкатил к этой двери, откуда должен был забрать Клер.

Она сказала ему, что он забудет ее. Но он не забыл. Пусть она ему лгала, пусть она была воровкой, но он ее простил. Она его любила, это определенно. Она лгала ему из-за любви. Любит ли она его еще? Будет ли она счастлива или будет стыдиться? А может быть, она рассердится, когда его увидит?

Он сказал Муни, что поедет за Клер. То, что она была воровкой, его не трогало. Ведь она сдалась полиции, чтобы освободить Гарри от подозрений. Муни находил это шикарным. «Девушка, способная сделать так, замечательная девушка, – заявил он спокойно. – Иди за ней. Даже если ей это не доставит удовольствия, она об этом вспомнит позднее. Женщины любят, когда им уделяют внимание».

Минуты текли медленно. Было пять минут шестого. Вдруг послышался скрип двери, и на мокрой дорожке появилась Клер. Она выходила из тюрьмы такой же, как и вошла: высоко подняв голову и сжав губы. На ней был тот же самый дорогой серый костюм, который она надевала для съемок. В руках она держала маленькую шляпку.

Вышел охранник, дружески сказал ей что-то и похлопал по руке, но Клер не обратила на это никакого внимания. Она быстро направилась к машине, стоявшей у тротуара. Сердце Гарри забилось изо всех сил. Он с трудом дышал. Он не способен был сделать ни одного движения, и, только когда Клер появилась рядом с машиной, ему удалось собраться, открыть ей дверь и выйти из автомобиля. Она мгновенно остановилась, и они молча переглянулись.

– Здравствуй, Клер, – хрипло сказал Гарри.

– Здравствуй, Гарри, – сказала она ледяным тоном. – Что ты делаешь здесь?

Он остановился почти рядом с ней, чуть сдерживаясь от желания обнять ее.

– Ты меня не ожидала увидеть, Клер? Я пришел, чтобы отвезти тебя домой.

– У меня нет дома, – сказала она холодно.

– Не стой под дождем. Ты промокнешь. Я уверен, что ты хочешь покурить.

Хотя она и пыталась сохранить на лице твердое выражение, губы ее затрепетали.

– Нет… нет. Я не сяду. Я вернусь пешком.

Он взял ее за руку. Она дрожала, но не вырвалась, когда он усадил ее в автомобиль. Гарри закрыл дверь и, обойдя вокруг автомобиля, сел на свое место за рулем.

– Бери, – сказал он, кладя пачку сигарет и спички на колени Клер. – Я заведу мотор. На это нужно время.

Возясь со стартером, он смотрел в пустоту, чувствуя настроение Клер, которая дрожала рядом с ним, не прикасаясь к сигаретам. Вдруг она закрыла ладонями лицо и принялась рыдать. Не глядя на нее, он взял ее за руку, и она прижалась к нему.

– Ничего, милая, – сказал он, обнимая ее за плечи. – Я с тобой, и я тебя люблю. Все устроится. О, Клер, моя любовь…

Глава 2

К счастью, у миссис Вестерхэм была свободная комната рядом с комнатой Гарри. Он поспешил нанять ее и с помощью Дорис и Муни привел в порядок. Комната, конечно, не была похожа на прежние апартаменты Клер, но, несмотря на потертый ковер и старые обои, выглядела неплохо.

Гарри толкнул дверь и вошел с Клер.

– Это временно, пока не найдем лучше, – уверил он Клер. – По крайней мере, кровать здесь в полном порядке. Я ее уже испытал.

Клер едва оглядела комнату. Бросив сумочку на кровать, она подошла к столу. Все время, пока они ехали, они не сказали ни слова. Клер во все глаза смотрела на дома, прохожих, улицы, магазины. Этого она была лишена целых девять месяцев.

Гарри не пытался завязать разговор. Он удовлетворился тем, что сидел рядом с ней, смотрел на нее время от времени и вел машину до Леннокс-стрит.

– Мы тебя оставим на секунду, – сказал он. – Ты, наверное, хочешь привести себя в порядок? Когда будешь готова, придешь в мою комнату.

– Хорошо, – сказала она, не оборачиваясь.

Гарри прошел в свою комнату, наполовину притворил дверь, снял плащ, повесил его в шкаф, зажег сигарету и посмотрел на улицу. Было половина десятого. Ему казалось, будто он провел всю ночь на ногах. «Вполне естественно, что она чувствует себя взволнованно, – думал он. – Нужно быть терпеливым». Но лучше бы она обратилась за поддержкой к нему, чем оставалась такой далекой и жестокой.

Он подождал полчаса, потом у него зародился страх. Он подошел к двери. Ни звука. Он прошел через коридор и увидел ее на том же месте, стоявшую неподвижно у окна. Он подошел к ней и, взяв ее за плечи, повернул к себе.

– Не надо, милая, – сказал он ей. – Все кончено. Садись. У тебя усталый вид.

Он сел в кресло, а она уселась ему на колени. Положив голову ему на плечо, она вдруг сказала:

– Я была уверена, что ты меня забудешь. Я не поверила своим глазам, когда увидела тебя выходящим из машины.

Он взял ее за руки.

– Ты меня не забыла, так как же я мог тебя забыть?

– Я о тебе все время думала, – сказала она, пожав плечами. – А вот ты – это другое дело. У тебя много дел и так много знакомых…

– И тем не менее я не забыл, – спокойно сказал Гарри. – Я считал дни. В моей комнате есть календарь, где я отмечал дни твоего пребывания в тюрьме.

Она поднялась и посмотрела ему в лицо.

– Ты все такой же, Гарри, совсем не изменился. Милый, не похожий на других. Я так боялась, что ты можешь измениться.

Зато она изменилась. В ее взгляде появились жестокость и беспокойство. Она казалась уже не такой молодой и хорошенькой. Две жесткие складки с обеих сторон рта придавали ей горькое и циничное выражение.

– Я знаю, что изменилась, – произнесла она. – Ты бы тоже изменился, если бы тебя заперли на девять месяцев в клетку, как дикое животное.

– Все устроится, милая, – сказал он, беря ее лицо в руки. – Попытайся забыть.

Он прижал ее к себе, но она оттолкнула его. Поднялась и прошла снова к окну.

– Не нужно, Гарри. Будь терпелив. Я совсем холодна, и нужно, чтобы ты был терпелив.

Ему потребовалось несколько секунд, чтобы подавить в себе разочарование.

– Извини, милая. Ты права: всему свое время.

Она повернулась к нему.

– Я не знаю, что бы со мной сделалось, если бы я не думала о тебе. Потерпи, Гарри, я тебе обещаю, но дай мне время прийти в себя.

– Конечно. Пошли ко мне. Я тебя угощу кофе. Моя комната лучше, и вид у нее из окна привлекательнее. Если она тебе понравится, ты можешь ее занять вместо этой.

Она взяла Гарри под руку и на мгновение стала прежней Клер. Они пошли в его комнату, и, пока он готовил кофе, она осмотрела ее.

– Кто это? – спросила она, останавливаясь перед фотографией. – У него приятное лицо.

– Это Рон Фишер, – сказал Гарри, наливая кофе. – Он…

Ее лицо нахмурилось. Через некоторое время она спросила:

– Как его здоровье?

– Он все еще в госпитале.

– В госпитале? – Она посмотрела на него и отвернулась. – Еще не выздоровел?

– Он не выздоровеет никогда. Садись и выпей кофе.

Она уселась и с непроницаемым лицом взяла чашку.

– Так и не нашли типа, который напал на него?

– Нет.

– Ты хочешь, конечно, знать, не замешана ли я в этом деле?

– Нет, я ничего не хочу знать о твоем прошлом, Клер.

Она задумчиво мешала ложечкой в чашке.

– Расскажи о себе, Гарри, – попросила она наконец. – Что ты делал все это время?