Он долго сверлил меня взглядом, потом кивнул:

– Ты, дружочек, бизнесмен хоть куда. Может, прекратим эту недостойную торговлю на трех миллионах? Это, конечно, грабеж, но на три я согласен.

Я поглядел на Берни:

– Мы же не грабители, верно? Согласимся на три?

Берни ошалело кивнул.

Я повернулся к двум другим. Эрскин вылупил на меня глаза и разинул рот. Пэм смотрела в сторону.

Не прошло и десяти минут, как я сделал нас богаче на целый миллион.

– Ладно… три, – вымолвил я.

Кендрик покривился:

– Значит, договорились. Если это все, то мне пора.

– Нет, не все. Как будет производиться оплата? – спросил я Берни.

Тот насторожился:

– Ну… Клод распорядится, чтобы деньги перевели в здешний Флоридский банк на мое имя, а я раздам их вам.

Тут настал мой черед разинуть рот:

– Ничего себе! Мы вроде как скончались, а в местный банк поступает три миллиона?

На лице Берни выступили капельки пота.

– Я… я не подумал об этом, – растерянно сознался он. – Что ты предлагаешь?

Я повернулся к Кендрику, который не спускал с меня злобных глазок.

– Перед взлетом вы внесете половину денег, то есть полтора миллиона долларов, в Национальный банк Мексики на имя Олсона. Остальное – после посадки.

Тот поерзал на стуле, достал носовой платок и начал обмахиваться.

– Это можно организовать.

– Можно или нельзя, вы это сделаете. Мы не взлетим, пока Берни не получит из банка подтверждения.

Кендрик пожал толстыми плечами. Я понял, несмотря на дежурную улыбку, что он уже ненавидит меня.

– Хорошо, дружочек. Будет сделано.

Помолчав, я сказал:

– Теперь вот что. Надо осмотреть посадочную полосу, где мы будем приземляться.

Мои слова застали его врасплох. Он замер, лицо залилось краской, а глаза из ледяных сделались каменными.

– Полосу… какую еще полосу?

– Посадочную полосу, – с обидным хладнокровием повторил я. – Мы хотим осмотреть ее.

– В этом нет нужды. Мы с Берни все обсудили.

– А теперь обсудите со мной. Где расположена полоса?

– В нескольких милях от Мериды.

– Кто ее строил?

– Мой клиент.

– Он умеет строить посадочные полосы?

Кендрик сдвинул набекрень свой рыжий парик, потом поправил его.

– Там полный порядок. Он знает, что делает. В эту полосу вложена уйма денег. Раз он доволен результатом, то и вам нечего волноваться.

– Вы так считаете? Неужели думаете, мы рискнем сажать десятимиллионный самолет на полосу, построенную кучкой мексиканцев? Мы что, больные? – Я подался вперед и гневно спросил: – Вы что-нибудь смыслите в посадочных полосах? Можно ведь загубить самолет. Помнишь, – обратился я к Берни, – как мы навернулись на полосе, которую строили вьетнамцы? Она просела, и произошла авария. Помнишь?

Это было чистое вранье, но Берни нашелся и подыграл:

– Верно, верно.

Я снова повернулся к Кендрику:

– Эти трое заняты на работе, а я – вольная птица. Вот я и проверю полосу… организуйте это.

Кендрик облизнул губы.

– Я поговорю со своим клиентом. Вдруг он будет против.

– Тем хуже. Пока я не проверю полосу, самолета ему не видать.

– Я подумаю, как это устроить. – Он помолчал, пристально вглядываясь мне в лицо. – Какие еще трудности, дружочек?

Я широко улыбнулся:

– Никаких, теперь все мои трудности стали вашими.

Кендрик встал:

– Тогда я побегу. – Он приподнял парик и поклонился Пэм: – Счастливо оставаться, мои милые, – и обогнул стол, но задержался и взглянул на Берни: – Смышленого парня ты откопал, Берни… смотри, как бы он не оказался чересчур смышленым. – И с этими словами проковылял вниз по лестнице к черно-желтому «кадиллаку» и был таков.

Я закурил сигарету.

– Итак, что мы имеем? – обратился я к Берни. – Во-первых, лишний миллион в общей копилке. Во-вторых, теперь мы узнаем, кто покупатель самолета. Это я выясню, когда поеду туда. В-третьих, по крайней мере половину денег мы получим наверняка, даже если Жиртрест прикарманит остальное, а с него станется. Ну, Берни, чем плохо?

Олсон криво ухмыльнулся:

– Что ж я, зря тебя вызывал, что ли?

Но по глазам было видно, что он уже не вожак и понимает, кто тут всему голова.

Я повернулся к двум другим:

– А вы довольны?

Эрскин после долгого молчания сказал:

– Я нахамил, Джек, извини. Лихо ты его раскрутил. С этой минуты я согласен на все. Как скажешь, так и будет. Дьявол! В жизни не додумался бы до всего, что ты ему наговорил. Ты прав. Мы совсем зеленые.

– Вот и славно. – Я перевел взгляд на Пэм: – А ты что скажешь?

Она даже не посмотрела в мою сторону, только пожала плечами.

– Детка! Я к тебе обращаюсь… что скажешь?

– Отстань от нее, – вмешался Берни.

– Ну, нет! Она с нами в одной упряжке. Я хочу знать ее мнение.

Пэм зло зыркнула на меня:

– Сработано классно. Просто маг и волшебник. Ты это хотел услышать?

Я круто обернулся к Берни:

– А она нужна нам?

Олсон тыльной стороной ладони отер губы:

– Мы с Пэм вместе и останемся вместе.

– Отлично. Значит… ты и отвечаешь за нее. Я имею дело с тобой и с Гарри. А за нее отвечаешь ты… так?

Пэм встала:

– Я ухожу, Берни. Меня тошнит от этого… этого…

Эрскин поймал ее за руку и силой вернул на место. Берни было привстал, а Эрскин спокойно промолвил:

– Не выпендривайся, Пэм!

Она бросила на него взгляд, и я понял, что он, как и я, спал с ней, а по бледному, вытянутому лицу Берни стало ясно, что и для него это не секрет.

– Прошу прощения, – беспомощно подняла руки Пэм.

Наступило тягучее молчание, потом я спросил:

– Ну, улеглись страсти?

Никто не ответил.

– Тогда… вот еще что. Раз уж собрались, давайте обсудим все до конца.

– Конечно, – согласился Эрскин. – А заодно выпьем еще по одной. – Он щелкнул пальцами, и подошла девушка. Он заказал выпивку на всех. Это оказалось очень кстати. Пока мы ждали, обстановка немного разрядилась.

– Тебя что-то беспокоит, Джек? – спросил Эрскин, когда девушка принесла спиртное и ушла с веранды.

– По плану, – сказал я, – после наступления радиомолчания мы переходим на положение покойников. Нас как бы поглотила морская пучина. А вы подумали, что это значит? Я-то согласен с этим планом. Возвращаться в Штаты рискованно. Придется жить в Мексике, но вся штука в том, что мы окажемся в шкуре покойников.

– Я же объяснял, – нетерпеливо пробубнил Берни. – Скорей всего нам удастся устроить свою жизнь в Мексике, а если нет, то с такими деньгами мы не пропадем и в Южной Америке, и даже в Европе.

– Ты не уловил, Берни. Ведь Кендрик и его клиент тоже будут знать, что мы зачислили себя в мертвецы. Пораскинь мозгами.

Берни удивленно уставился на меня, переглянулся с таким же удивленным Эрскином.

– Не скумекали? Не доходит?

– Да объясни толком, о чем ты? – рассердился Эрскин.

– Ну, вы сущие младенцы! Неужели в ваши наивные головки не закрадывалась мысль, что после приземления Кендрик и его клиент будут совсем не прочь, если на нас нападет шайка мексиканских головорезов, которые перережут нам глотки и зароют наши трупы в джунглях, а Кендрик со своим клиентом получат десятимиллионный самолет бесплатно?

Эрскин встревоженно отодвинулся от стола:

– Мне и в голову такое не приходило!

– Кендрик на это не способен, – неуверенно возразил Берни, но вид у него был понурый.

– Неужели? Да только круглый дурак пожалеет четверых людишек и откажется от шести миллионов, а Жиртрест – не дурак. Мы можем угодить в ловушку. Утверждать не стану, но это не исключено.

– Ты прав, – проговорил Эрскин. – Черт побери! Конечно, не исключено!

– Ох, какие же вы доверчивые! Если умеете молиться, поблагодарите Господа за то, что он послал вам меня.

– Что же будем делать? – спросил Эрскин.

– Шевелить мозгами. У нас есть два месяца на подготовку. Я съезжу туда и выясню, кто покупатель, а потом сосредоточимся на самом главном… как уйти из этой жизни, но не помереть.


Только я стал проваливаться в сон, как раздался стук в дверь. Я включил настольную лампу, встал с постели и посмотрел на часы: четверть первого.

В дверь снова постучали.

Я пересек гостиную и открыл. Вошел Гарри Эрскин, и я запер дверь.

– Есть разговор.

В гостиную падал свет только из спальни. Эрскин громоздился надо мной, здоровенный, широкоплечий, как тень от раскидистого дерева.

– Я уже засыпал.

– Успеешь поспать. – Он шагнул к стулу и сел. – Слушай, Джек, извини, что я принял тебя в штыки. Решил, что ты хвастунишка, довесок Берни, зато когда увидел, как ты разделал толстяка, то понял: это мужик что надо. Хочу поговорить насчет Берни.

Я сел рядом и взял пачку сигарет. Закурил, бросил пачку ему. Он тоже закурил, и мы переглянулись.

– Ну, говори.

– Берни катится под откос со скоростью звука. Он под каблуком у этой заразы. – Эрскин стряхнул пепел на пол. – Только о ней и думает. Сам знаешь, она гуляет направо и налево, а для него это нож острый в сердце, но расстаться с ней не может. У него уже мозги набекрень. – Эрскин подался вперед. – Если так пойдет дальше, месяца через три он не сможет летать. Я знаю. Работаю же с ним. Он до того рассеянный, что начинает взлет, не получив «добро» у диспетчера. За последнее время я трижды хватал его за руку, а он смотрел на меня как во сне и только потом запрашивал разрешение на взлет. У него сейчас одно на уме: раздобыть денег и открыть в Мексике свою фирму воздушных перевозок. Но в таком состоянии ему и с одним самолетом не справиться, что уж там говорить о целой авиакомпании. Только не подумай, Джек, что я точу на него зуб. Мы девять месяцев проработали рука об руку. Сначала я души в нем не чаял. Он был отличным летчиком, но эта баба сломала его. Ты не поверишь, сколько раз я предотвращал неминуемое крушение. Он просто забывает, что сидит за штурвалом.