Агата Кристи - Смерть лорда Эджвера

– М-м?

– Я сказал, что это удивительно – насчет Росса и тринадцати человек за столом. Пуаро, о чем вы думаете?

К моему глубокому удивлению и, должен признаться, неудовольствию, Пуаро вдруг охватил приступ хохота. На глазах у него выступили слезы, и он буквально согнулся пополам, не в силах совладать с этим пароксизмом веселья.

– Что это вас так насмешило? – неприязненно спросил я.

– Ох-ох-ох, – стонал Пуаро. – Ничего. Я всего лишь вспомнил загадку, которую на днях услышал. Ответьте, Гастингс, кто это: две ноги, перья и лает, как собака?

– Курица, кто же еще, – вяло отозвался я. – Эту загадку я слышал еще от своей няни.

– Вы слишком хорошо информированы, Гастингс. Вам следовало сказать: «Не знаю». А я бы сказал: «Курица», – а вы бы сказали: «Но курица не лает, как собака», – а я бы сказал: «Я это специально вставил, чтобы труднее было догадаться». Что, если у инициала Д. – такое же объяснение?

– Чепуха!

– Для большинства людей да, но кое для кого… Ах, если бы мне было у кого спросить…

Мы шли мимо большого кинотеатра, из которого как раз в это время выходили после очередного сеанса люди, оживленно обсуждавшие свои дела, своих знакомых противоположного пола, свою работу и лишь изредка – только что увиденный фильм.

Переходя Юстон-роуд, мы услышали разговор какой-то пары.

– Прелесть, что за фильм, – вздохнула девушка. – А Брайан Мартин как хорош! Я ни одной его картины не пропускаю. Помнишь, как он проскакал по самому краю обрыва?

Ее спутник был настроен скептически.

– Сюжет глупый. Если бы у них хватило ума сразу расспросить Эллис – а сообразить было совсем нетрудно…

Дальнейшее я не расслышал. Дойдя до тротуара, я обернулся и увидел, что Пуаро стоит посреди дороги и на него с противоположных сторон едут два автобуса. Я инстинктивно закрыл глаза руками. Раздался леденящий душу визг тормозов, затем громыхнула сочная шоферская речь. Пуаро, сохраняя достоинство, ступил на тротуар. У него был вид лунатика.

– Вы сошли с ума? – спросил его я.

– Нет, друг мой. Просто… просто я понял. Там, в тот самый момент.

– Который мог бы стать последним в вашей жизни, – заметил я.

– Это не важно. Ах, друг мой, я был глух, слеп, глуп! Теперь я вижу ответы на все свои вопросы, да-да, на все пять. Все понятно. И так просто, по-детски просто!

Прогулка получилась необычной.

Весь оставшийся путь до дома Пуаро провел в глубокой задумчивости, тихо восклицая что-то время от времени. Я расслышал только, как однажды он сказал «свечи», а в другой раз «douzaine»[64]. Если бы я был сообразительнее, то, наверное, уже тогда мог бы догадаться, что к чему. Но, к сожалению, этого не произошло.

Как только мы вошли в дом, он бросился к телефону и позвонил в «Савой».

– Зря стараетесь, – сказал я, усмехаясь.

Пуаро, как я не раз говорил ему, никогда не знает, что происходит вокруг.

– Она занята в новой пьесе, – продолжал я, – и сейчас наверняка в театре. Еще только половина одиннадцатого.

Но Пуаро не слушал меня. Он предпочел говорить со служащим гостиницы, который явно сообщил ему то же самое, что и я.

– Вот как? В таком случае я хотел бы переговорить с горничной леди Эджвер.

Через несколько минут их соединили.

– Это горничная леди Эджвер? Говорит Пуаро. Мсье Эркюль Пуаро. Вы помните меня?

………

– Прекрасно. Случилось нечто очень важное. Не могли бы вы сейчас ко мне приехать?

………

– Да, очень важное. Пожалуйста, запишите адрес.

Он повторил адрес дважды и повесил трубку.

– О чем это вы говорили? – спросил я с любопытством. – У вас действительно есть какие-то новые сведения?

– Нет, Гастингс, новые сведения я получу от нее.

– О ком?

– О некой персоне.

– Вы хотите сказать, о Сильвии Уилкинсон?

– Нет, что касается ее, то о ней у меня сведений достаточно. Можно сказать, я знаю о ней все.

– О ком же тогда?

Но Пуаро только одарил меня одной из своих нестерпимо снисходительных улыбок и принялся лихорадочно приводить в порядок комнату.

Горничная приехала через десять минут. Невысокого роста, одетая в черное, она нервничала, не зная, как себя вести.

Пуаро устремился ей навстречу.

– О, вы пришли! Вы очень, очень добры. Пожалуйста, присядьте, мадемуазель… Эллис, если я не ошибаюсь?

– Да, сэр, Эллис.

Она уселась на стул, который придвинул ей Пуаро, и, сложив на коленях руки, взглянула на нас. Ее маленькое, бескровное личико было спокойно, тонкие губы упрямо сжаты.

– Для начала скажите, пожалуйста, мисс Эллис, как давно вы служите у леди Эджвер?

– Три года, сэр.

– Я так и предполагал. Ее дела известны вам хорошо.

Эллис не ответила, выражая всем своим видом неодобрение.

– Я хотел сказать, что вы наверняка знаете, кто ее враги.

Эллис сжала губы еще плотнее.

– Женщины всегда стараются ее чем-нибудь уколоть, сэр. Они чуть ли не все ее ненавидят. Зависть, сэр.

– Значит, женщины ее не любят?

– Нет, сэр. Она слишком красивая. И всегда добивается своего. А в театре все друг другу завидуют.

– Но что касается мужчин?..

По ее лицу скользнула кислая улыбка.

– Ими она вертит, как хочет, сэр, и с этим ничего не поделаешь.

– Согласен, – тоже улыбнулся Пуаро. – Но и с ними у нее, по всей видимости, возникают иногда…

Он не договорил и уже другим тоном задал новый вопрос:

– Вы знаете киноактера Брайана Мартина?

– О да, сэр!

– Хорошо?

– Даже очень хорошо, сэр.

– Наверное, я не ошибусь, если скажу, что чуть меньше года назад мистер Брайан Мартин был сильно влюблен в вашу хозяйку.

– По уши, сэр. И уж если вы меня спрашиваете, то я считаю, что он и сейчас в нее влюблен.

– Он надеялся тогда, что она выйдет за него замуж?

– Да, сэр.

– А как она к этому относилась?

– Она думала об этом, сэр. Я считаю, если бы его светлость согласился на развод, она бы за него тогда вышла.

– А потом, я полагаю, на сцене появился герцог Мертонский?

– Да, сэр. Он путешествовал по Штатам. Это была любовь с первого взгляда.

– И надежды Брайана Мартина лопнули, как мыльный пузырь?

Эллис кивнула.

– Мистер Мартин, конечно, зарабатывает очень прилично, – пояснила она, – но герцог, в придачу к деньгам, еще и родом из самой высшей знати. А для ее светлости это очень важно. Если она выйдет за герцога, то будет здесь одной из первых дам.

В голосе Эллис было столько спесивой гордости, что я даже развеселился.

– Стало быть, мистера Мартина она… как это говорится… отшила. И как он это перенес? Плохо?

– Ужасно, сэр.

– Ага!

– Один раз даже грозил ей пистолетом. А какие устраивал сцены! Прямо вспомнить страшно. И пить начал. Я думала, он с ума сойдет.

– Но потом ему стало легче.

– Похоже, что да, сэр. Но он все равно часто приходил. И взгляд у него сделался такой… тяжелый. Я предупреждала ее светлость, но она только смеялась. Уж очень ей лестно чувствовать свою силу, сэр.

– Совершенно с вами согласен, – сказал Пуаро.

– Правда, в последнее время мы его реже стали видеть. Я думаю, это добрый знак. Хорошо бы он совсем успокоился!

– Да уж, – отозвался Пуаро, и что-то в его тоне насторожило горничную.

– Но ведь ей ничего не угрожает, сэр? – встревоженно спросила она.

– Боюсь, что ей угрожает серьезная опасность, – сурово ответил Пуаро, – но она ее сама накликала.

Его рука, которой он постукивал по каменной полке, задела вдруг вазу с цветами, та опрокинулась, и вода из нее залила лицо и волосы Эллис. Пуаро редко бывает неуклюжим, и я подумал, что он, должно быть, очень взволнован. Пуаро был безутешен. Не переставая извиняться, он побежал за полотенцем и осторожно помог горничной вытереться. Затем в руках его мелькнула банкнота, и он, нежно поддерживая горничную за локоть, проводил ее до порога. На прощание он еще раз поблагодарил ее за то, что она согласилась приехать.

– Но сейчас еще не так уж поздно, – сказал он, взглянув на часы. – Вы вернетесь в гостиницу раньше, чем леди Эджвер.

– О, это не имеет значения, сэр. Во-первых, она поехала ужинать после спектакля, а во-вторых, она не требует, чтобы я обязательно ее дожидалась. Когда ей это нужно, она меня предупреждает.

Я предполагал, что на этом наше общение с горничной закончится, но Пуаро неожиданно произнес:

– Простите меня, мадемуазель, но, по-моему, вы хромаете.

– Признаться, у меня побаливают ноги, сэр.

– Мозоли? – понимающе шепнул Пуаро.

Выяснилось, что он прав, и горничная получила много полезных советов от товарища по несчастью.

Наконец она ушла.

– Ну что, Пуаро, что? – спросил я, сгорая от любопытства.

– На сегодняшний вечер – все, мой друг. Завтра утром мы позвоним Джеппу и попросим его зайти. Мы также позвоним мистеру Брайану Мартину. Я думаю, ему есть что нам рассказать. Кроме того, я ему должен и хотел бы завтра расплатиться.

– Вот как?

Я искоса взглянул на него и увидел, что на его лице играет странная улыбка.

– Кого-кого, – воскликнул я, – а Брайана Мартина в убийстве лорда Эджвера заподозрить невозможно! Особенно после того, что мы сейчас узнали. Не мог же он быть влюблен в Сильвию до такой степени! Убить мужа, чтобы она могла выйти замуж за другого, – согласитесь, на это не способен ни один мужчина!

– Какое глубокое и точное суждение!

– Оставьте ваш сарказм, – сказал я с некоторым раздражением, – и покажите лучше, что это вы все время вертите в руках?

– Пенсне дражайшей Эллис, – ответил Пуаро и жестом фокусника поднес его к моим глазам. – Она его оставила у нас.

– Ничего подобного! Когда она уходила, пенсне было у нее на носу.

Пуаро нежно улыбнулся.

– Вы заблуждаетесь, Гастингс. На носу у нее действительно было пенсне, но это пенсне мы не так давно обнаружили в сумочке Карлотты Адамс.